Культура проектирования в спорте
В организационной цепочке участников строительства спортивного объекта архитектор занимает первое место не столько благодаря первичности своей миссии как идеолога проекта, но и с точки зрения креатива и «полета» мысли. Нашего сегодняшнего собеседника в российском архитектурном сообществе многие называют «Главным по стадионам». Об успехах, проблемах и трендах современной архитектуры, а также о многом другом, нам рассказывает Дмитрий Буш – главный архитектор ООО «Проектный институт уникальных сооружений «Арена», заслуженный архитектор России, академик Российской академии архитектуры и строительных наук, профессор Московского архитектурного института.
Sport Build: Дмитрий Вильямович, какие из реализованных Вами спортивных проектов можно выделить с точки зрения успешности воплощения архитектурных идей?
Дмитрий Буш: На мой взгляд, адекватно и без искажений архитектурных решений в процессе строительства получились футбольный стадион «Локомотив», футбольный стадион «ЦСКА» и Конькобежный центр в Крылатском. Дворец спорта «Мегаспорт» на Ходынке был реализован с серьезными искажениями. Но это уже история. Из последних удачных проектов я бы выделил футбольный стадион ЧМ-2018 в Волгограде, а наиболее проблемным объектом на данный момент является стадион в Самаре, где наше архитектурное решение в процессе реализации было значительно ухудшено подрядчиком – главным образом, за счет качества строительства и используемых материалов.
SB: Насколько болезненно воспринимает архитектор требование заказчика или подрядчика переделать свой изначальный проект?
ДБ: К сожалению, сегодня так происходит почти всегда – всю политику бюджетных проектов определяет генподрядчик. А как были определены генподрядчики на строительство стадионов к ЧМ-2018 – мы хорошо знаем. Это – большая разница по сравнению с тем, как все происходило при подготовке к сочинской Олимпиаде, где были тендеры, в которых любая генподрядная строительная фирма имела шанс победить, если она предлагала приемлемую цену и оптимальные сроки выполнения работ. Для строительства объектов футбольного чемпионата мира была выбрана совершенно иная схема – всех генподрядчиков выбрали из крупных олигархических структур, близких к правительству. Была уверенность в том, что они с близким олигархом во главе не провалят поставленную задачу. Поэтому им и был дан карт-бланш на определенный объем корректировок проектов, чтобы они вписались в бюджет и сдали объекты в срок. Кто-то из этих генподрядчиков решительно пытался переделать проекты, кто-то – в приемлемой степени, а кто-то вообще не пытался. Но все работали в рамках выбранного правительством варианта – и критиковать это бессмысленно. С другой стороны, вспомним Сочи – там половина генподрядчиков (причем, лучшие строительные фирмы) обанкротилась после Олимпиады. Они не были олигархами, не были близки к правительству. В случае с ЧМ-2018 мы имеем не самый худший вариант – по крайней мере, никого пока не обанкротили. Да, генподрядчикам недавно выписали штрафы за срыв сроков сдачи, но эти суммы несопоставимы с теми, что получили в свое время строители олимпийских объектов. А сейчас – это вполне подъемные деньги в пределах 10-15% от стоимости контракта.
SB: Может ли архитектор в принципе влиять на дальнейшие стадии реализации своих идей в процессе строительства?
ДБ: В нынешних обстоятельствах практически не может – законодательных рычагов у нас для этого нет. Конечно, возможно затеять долгий суд, но он закончится на много лет позже, чем объект будет построен, и результаты этого суда будут непредсказуемыми. И более того, по каждому объекту, который проектируется по бюджетному заказу для министерства спорта, министерства образования или других подобных структур, контракт на проектные работы обычно составляется таким образом, что вся собственность на проектные решения находится у заказчика. Это – исходная позиция в контракте. Поэтому каким-либо образом отстоять архитектурные решения в России юридически невозможно – в отличие от других стран.
SB: В этом заключается главный элемент борьбы за свои права, или же архитекторы смотрят на это сквозь пальцы?
ДБ: Да мы уже давно привыкли к подобной ситуации. Если бы мы первый год занимались проектированием сооружений для бюджетного заказчика, то это, наверное, было бы тяжело принять. Но поскольку мы этим занимаемся уже лет 25, то в этой сфере для нас давно сюрпризов не осталось. Разве что, существует определенная «позиционная борьба» за право хоть что-то из своих идей отстоять и минимизировать «имиджевые потери».
SB: Бюджетный заказ – это всегда тендер?
ДБ: Да, борьба за любой бюджетный объект осуществляется в рамках проводимого тендера. И даже частный объект – например, по заказу владельца футбольного клуба, все равно можно получить только через тендер. Сегодня без тендера не бывает ничего. Другой момент – кто и как его проводит.
SB: Ваше мнение как архитектора по поду экологичности спортивных объектов и используемых материалов. Стоит ли нам ожидать «зеленой» революции в строительстве?
ДБ: Это зависит от нескольких моментов, главным из которых является «Техническое задание». Как правило, заказчик не горит желанием писать в этом документе о том, что его объект должен соответствовать экологическому сертификату LEED или BREEAM – это сразу же приведет к удорожанию сметы как проектирования, так и строительства. Более того, это накладывает ряд обязательств при эксплуатации объекта в будущем. Конечно, на стадии концепции заказчик может написать что-нибудь типа: «Сделайте нам проект в соответствии с «Серебряным сертификатом LEED». В этом случае мы ему перечисляем все обязательные требования данного сертификата, включая сбор и утилизацию мусора. После этого решение заказчика меняется – в настоящее время в России «зеленое» строительство обходится и дороже, и сложнее. Хотя здесь многое зависит от месторасположения будущего стадиона – в каком городе он строится, на каком участке, что находится вокруг него, и что для данной местности было бы оптимальным. Здесь многое зависит от позиции заказчика – в конце концов, он же заказывает себе объект!
SB: Как архитектор воспринимает превращение своего объекта в «Белого слона» после проведения события, и насколько велика вероятность подобного сценария со стадионами ЧМ-2018?
ДБ: В требованиях ФИФА указано, что для каждого стадиона чемпионата мира должен быть разработан проект его наследия. Что будет с этим стадионом после проведения чемпионата: как его использовать многофункционально, какие функции могут на нем быть размещены дополнительно, сколько площадей может быть отдано, какие мероприятия кроме спортивных на них можно проводить и можно ли этими многофункциональным использованием хотя бы покрыть эксплуатационные расходы стадиона? Для каждого объекта был разработан такой проект – причем, в 90% случаев это делали иностранные фирмы. Конкретно для наших объектов это сделали американская AECOM и немецкая SportFive – они произвели экономические расчеты востребованных функций в каждом городе проведения ЧМ-2018 и местности вокруг стадиона: нужны ли там, к примеру, новые фитнес-клубы, детские школы, центры аэробики и т.д. На основании полученных результатов был рассчитан доход стадиона в сопоставлении с расходами на эксплуатацию. Будет ли это реализовано на практике? Здесь многое зависит от того, как местная власть во главе с губернатором будет управлять построенным объектом. Лично я сомневаюсь в том, что власти выполнят все пункты, изложенные в программе наследия нашими американскими и немецкими коллегами. Но что-то из написанного в документе они, безусловно, сделают.
SB: Насколько важно для архитектора быть изначально уверенным в своих решениях и уметь их отстаивать?
ДБ: Моя позиция на этот счет неизменна – если невозможно отстоять свое архитектурное решение перед заказчиком, архитектурным советом, согласующими инстанциями или экспертизой, то это приведет к краху проекта. Уверенность должна быть настолько запредельной, чтобы все перечисленные структуры и конкретные люди просто поверили архитектору в том, что предлагаемые им идеи являются единственно правильными.
SB: Нашли ли свое применение новые технологии и материалы в процессе строительства объектов ЧМ-2018?
ДБ: Все зависит от ситуации. Попросту не бывает таких заказчиков, которые хотели бы полностью все части здания выполнить в рамках новых технологий – тех же модных в наше время мембран. В этом случае проект получится слишком дорогим. Максимум, на что они могут согласиться – это на 1-2 позиции, да и то с большим трудом и после долгих уговоров. Со своей стороны, мы каждый раз предлагаем новые технологические решения, но в нашей практике еще не было такого, чтобы хотя бы полздания было в итоге выполнено из материалов «нового поколения». Когда мы проектируем стадионы и другие спортивные объекты более мелкого масштаба, мы можем закладывать только те материалы, с которыми умеют работать наши генподрядчики. То, чего они выполнить не могут, но могут сделать немцы, японцы или французы, мы тоже можем заложить в проект. Но в 99% случаях генподрядчик эти моменты из проекта вычеркнет, т.к. речь идет о крупных суммах, сэкономить на которых он вряд ли сможет. Хотя положительные примеры, безусловно, есть. Например, возьмем стальные тросы и мембраны на стадионе в Волгограде – там кровля сделана из металлических тросов и внешне выглядит похоже на гигантское велосипедное колесо. Да, в Волгограде у нас с новыми технологиями получилось, но таких случаев – единицы. Как правило, в 99% случаях речь идет о привычных отечественных конструкциях – иначе для подрядчика это невыгодно. С вентиляционным и слаботочным оборудованием, светом и звуком вопросов не возникает – в основном, это – импорт, поскольку в России многие компоненты даже не изготавливают. Но в несущих конструкциях здания и в покрытии очень редко удается применить что-либо современное и инновационное.
SB: В последние годы в России наблюдается настоящий бум . По крайней мере, о них много говорят. Как с внедрением BIM обстоит дело на практике и, в частности, в Вашей архитектурной среде?
ДБ: Мы имеем все необходимые лицензии и обучили BIM-технологиям всех наших сотрудников. В частности, все последние архитектурные проекты мы выполняем в BIM. И хотя подобные требования не содержались в ТЗ к стадионам ЧМ-2018, некоторые заказчики, поручая нам разработку спортивного или другого объекта, уже сегодня требуют, чтобы проект был обязательно выполнен в модели BIM. Безусловный плюс BIM заключается в том, что эта технология действительно помогает проектировать более эффективно, когда архитектор, конструктор, инженер, сантехник и электрик работают в одной 3D-модели. Например, на ней видно, что воздуховод «напоролся» на колонну, а электрический кабель врезался в арматуру. Но BIM создавали не только для этого – прежде всего, эта технология необходима для абсолютно точного расчета объема материалов. Иными словами, сколько кубов железобетона и какой марки потребуется для строительства, какая нужна арматура, сколько необходимо километров электропроводов, сколько воздуховодов. При закладке в BIM-модель материалов конкретной стоимости вы автоматически получаете на выходе абсолютно «честную» смету. Вопрос: нужна ли кому-то абсолютно честная смета в сегодняшней России? Не уверен. Это работает лишь в том случае, если есть инвестор со своим генподрядным подразделением, который хочет проследить за своими строителями, чтобы не происходило «усушки» материалов и средств. Но таких ситуаций практически не бывает. Чаще всего, инвестор объявляет тендер и выбирает строительную организацию на стороне. Строители же готовы «умереть», но дать себя проверить на предмет того, например, сколько они на самом деле проложили километров кабеля. Скорее, они постараются утвердить собственную смету строительства объекта, а дальше будут любой ценой стараться оптимизировать затраты и увеличивать свою доходность. Прежде всего, это касается госконтрактов, о которых мы сегодня и говорим. А их проверяет госэкспертиза, которая ни в какую 3D-модель не полезет. По этой причине BIM-моделирование не слишком применимо в наших сегодняшних условиях.
SB: С ЧМ-2018 гигантомания в спортивном строительстве заканчивается – в ближайшие годы в стране не запланированы столь масштабные события. Произойдет ли на рынке смещение тренда в сторону средних и мелких спортивных объектов?
ДБ: Во всех крупных спортивных объектах, включая футбольные и хоккейные арены или конькобежные центры, всегда есть политическая составляющая. Мы прекрасно понимаем, что заполнить зрителями трибуны построенных футбольных стадионов удастся максимум 2-3 раза в год. В лучшем случае, на футбольный стадион соберется 35 000 зрителей, но не больше. Это – вещи политические, которые нужны конкретной стране, городу или губернатору для привлечения политического внимания. В этом нет никакой экономической составляющей – это всегда чистая политика. По этой причине проводятся Олимпийские игры и чемпионаты мира. Нужны ли столь крупные спортивные сооружения в наших условиях? Я думаю, не всегда. На мой взгляд, гораздо более востребованы в российских городах и регионах были бы более мелкие сооружения вместимостью 10 000 зрителей под футбол и 3 000-5 000 – под хоккей, другие игровые виды спорта, плавание. Это то, что касается реалий, вне политики.
SB: Вы всегда подчеркиваете важность работы в команде всех участников проекта строительства объекта. А как работает непосредственно команда архитекторов под Вашим руководством?
ДБ: Без команды я бы не достиг ничего. У меня в жизни не было ни одного проекта, сделанного в одиночку. С институтских времен я всегда работал в команде – сначала это была просто команда из нескольких архитекторов, а также партнеров, состав которых менялся от проекта к проекту. Сегодня наша команда насчитывает свыше 250 человек. В нее входят не только архитекторы-сотрудники нашего проектного института, но и конструкторы, инженеры, ландшафтники и т.д. Все разделы проекта мы сегодня способны делать внутри себя, за исключением (в некоторых случаях) приглашенных специалистов на сложные уникальные конструкции. Без сплоченного коллектива сложно чего-то добиться. Например, если архитектор сделал два стадиона – у него приличный опыт. Если архитектор сделал 8 стадионов – у него уже уникальный опыт. Но если архитектор сделал 15 стадионов, то он обладает опытом, которого может не быть у большинства фирм в Европе! Поэтому, в процессе проектирования мы опираемся на опыт всех наших коллег, с которыми работаем в одной команде. Без этого совокупного опыта не было бы ничего.
