Русские горки
Если попросить обывателя назвать несколько горнолыжных курортов России, то вряд ли кто-то, не связанный с индустрией, сможет перечислить больше 15. И хотя в России в настоящий момент существует около 200 ГЛК, подавляющему большинству людей они не известны. Этой зимой «Прайм Прайд» выступил спонсором проекта «Русские Горки», в котором наши друзья Лекс Набоков и Леня Гольденцвайг проехались по некоторым горнолыжкам, чтобы снять документальный фильм «Русские Горки» про неизвестную горнолыжную Россию. Они побеседовали с некоторыми руководителями, основателями, владельцами ГЛК, пытаясь понять, где, на каком историческом этапе, находится сейчас горнолыжная индустрия России, есть ли у нее шанс когданибудь сравниться с Европой и США, что мешает сделать качественный переход на новый уровень, и с какими трудностями сталкивается конкретный горнолыжный курорт.
В фильм вошла только небольшая часть этих интервью. Нам показалась очень интересной идея опубликовать их расширенные версии здесь, в Ski Industry. Первое интервью цикла – Евгений Гуревич, исполнительный директор ГЛК «Аджигардак», г. Аша.
Сколько лет горке?
Аджигардаку?
Да.
С 1995 года официальная история. Но, вообще, первую дорогу поставили здесь в 83, в 85 или 84 году – доподлинно неизвестно, – тут была детская школа, общество профсоюзов поставили допотопную АлмаАтинскую дорогу и, в принципе, история горки тогда и началась. Текущий собственник пришел сюда в 95 году, и примерно оттуда и началось развитие. Форсированное развитие началось, я так понимаю, в конце 90х – начале 2000х. То есть это все шло, шло… не было такого разового становления курорта, когда за два года все построили, и он заработал – постепенно начиналось все, чуть ли не с вагончика обычного туристического, куда приезжала компания, люди, которым нравится этот спорт…
Нет, просто я хочу понять: все началось с того, что некий металлургический комбинат открыл здесь свою профсоюзную горнолыжку в советское время, а потом она както плавно перешла в частные руки, – сейчас же это частная история, да? Полностью…
Да, полностью, но металлургический комбинат там вообще не в теме был. Они наоборот – усиленно отбрыкивались от этой горки.
То есть вся база, все инвестиции были сделаны текущим собственником?
Да. Именно текущим собственником, не корпорацией, ни чемто подобным. Частным лицом.
Был какойто план развития, когда это все только начиналось?
Нет, не было.
И это, кстати, очень видно. Потому что даже когда просто здесь находишься, идешь по дорожке, и нет ощущения единого комплекса здесь, цельности. Чувство, что ты в какомто дачном кооперативе: все дома вразнобой, в разных архитектурных стилях, все настолько разнородное и разноплановое.
Сейчас вы както пытаетесь подвести это под некий общий знаменатель, под единую концепцию?
Да, так и есть. Только в 2012 году родилась и оформилась концепция, по которой идет развитие – есть 4 фазы инвестпроекта, по которым мы движемся и собираемся развиваться. И до единого стиля дойдем, но сейчас это – задача не высшего приоритета. Тот фонд недвижимого имущества будет доживать свой век в том виде, в котором он существует. Просто потому, что мы не имеем возможности взять и разом поменять весь блок недвижимости. Сейчас мы начинаем изнутри, с номеров – все приводится к единому стилю. Какуюто часть номеров мы капитально переделываем, гдето просто делаем «косметику». Мы сейчас попробовали, поменяли внутренний стиль в нескольких домах, меняем планировки, делаем их более эргономичными, попробовали пилотную версию контроля отопления в номерах поставить – посмотрим, как она отработает. Это была проблема – разномастные номера, единого стандарта для них придумать сложно, и поэтому раньше каждый дом и каждый номер приходилось обслуживать чуть ли не в индивидуальном порядке, а сейчас мы приводим к единому стандарту и всю коммуналку – тарелки, ложки, смесители, отопители, водонагреватели, матрасы, простыни и так далее – это существенно экономит ресурсы.
А ГЛК – это вообще бизнес или дорогое хобби?
Я понимаю, почему ты спрашиваешь, но нет – это все же бизнес. Сейчас у нас есть главная задача – создание туристического продукта и его развитие, соответственно. Все основные силы и инвестиции идут туда. Вторая стадия – это подведение инфраструктуры, чтобы можно было к дальнейшему развитию приступать. То есть, нам нужна вода – у нас сейчас как раз проект в экспертизе на подведение водоснабжения из реки в пяти километрах от нас, туда же вывод канализации, плюс к этому, мы собираемся протянуть газ – проект уже закончен, лежит в экспертизе – в том числе и для генерации своей электроэнергии, потому что сейчас, например, мы топимся только электричеством, и это очень дорого. После того, как мы создадим инфраструктуру, можно будет говорить, что мы готовы выходить в третью фазу – строительство новой туристической недвижимости и модернизацию старой. Какаято часть домов у нас пойдёт под слом, потому что их банально невозможно переделать под газовое отопление – проще сломать и построить с нуля, – какието дома мы оставим.
Так когда это все произойдёт?
Мы сейчас плотно общаемся с федералами, и нам обещают помочь с инфраструктурой. Если помогут субсидиями, то уже в следующем году мы можем начать тянуть всю линейку: вода, техническая вода, канализация и газ. И четвертый этап – развитие летней составляющей.
Ясно. А с кем ты конкурируешь?
В смысле?
Ок, почему надо ехать к тебе, а не в Абзаково или Банное?
Ну, хотя бы потому, что мы ближе к Уфе.
Основной твой потребитель живет в Уфе?
Да, мы, так скажем, домашняя горка Уфы. Да, много людей из Самары, много из Казани, ну, Оренбург, наверное. Но основа однодневных катальщиков – это Уфа.
А ты делаешь ставку именно на однодневных катальщиков?
Да, сейчас мы сильно проигрываем в конкуренции с тем же Магнитогорским кластером по инфраструктуре, подъемникам и досугу, но если брать по перепадам высот, разнообразию и длине трасс, по качеству снега – ну, мы не берем в пример этот год, в этом году количество снега это ЧП вселенского масштаба, – нам равных в центральной части России просто нет.
Нас можно сравнить, пожалуй, с «Шерегешем», с «Розой». Основной наш плюс – это наша гора и наш снег. Мы сейчас планируем строить новые трассы и ставить кресельные подъемники, чтобы выйти на достойный конкурентный уровень. Просто это выглядит как хобби, как ты сказал, потому что у нас просто не было шматка денег, чтобы мы смогли сразу их сюда ввалить и сразу начать получать результаты. Мы все делаем своими силами – силами нашей не самой большой группы компаний, частными деньгами инвестора, кредитными деньгами и теми, которые зарабатываем здесь. Находясь в условиях постоянного денежного дефицита, довольно сложно говорить о какихто стратегических перспективах…
… а к чему идетто все? Чтобы люди сюда заезжали на неделю, или чтобы так и остаться горкой на пару дней?
Ну, вообще, мы хотим сделать курорт – у нас даже был такой маркетинговый лозунг: «И недели мало!». У нас большой курорт, и за один день накататься невозможно. Когда мы выйдем на нормальный уровень по объемам жилья, тогда мы будем говорить уже про долгие заезды.
Давай поговорим про цифры.
Давай.
Сколько валовый доход Аджигардака в год?
7075 миллионов.
Если ты завтра ставишь кресла вместо бугеля, то ты сразу увеличиваешь количество людей на горке. Ты согласен?
Да, конечно. Однозначно.
И сразу у тебя идет этот качественный переход, рывок. Ты ставишь смотровое кафе на вершине, внизу глинтвейн, какието чайкофешоколадки на поляне возле подъемников – и у тебя сразу идет увеличение продаж скипассов.
Да.
Ты делаешь apres ski – у тебя возрастает среднее количество дней, проведенное человеком здесь, на курорте. Эффект мультипликатора.
Да. Это закон туристических продаж – количество точек дохода на единицу туристической территории напрямую влияет на общую рентабельность объекта. Мы считали, что сможем потенциально увеличить валовый доход до 200250 миллионов.
Так почему тогда, объясни мне, ты кафе строишь уже два года?! И это только кафе – я не говорю про все остальное.
Потому что у нас денег не хватает.
Но ты же сам понимаешь, что поставь ты креселку и запусти кафе – ты сможешь собрать за сезон минимум в полтора раза больше. Минимум! Почему ты не можешь взять кредит или соинвестора, это же не какието огромные деньги?
Мы прошлым летом вели переговоры с банком. Не буду говорить с каким. По плану они должны были нас рефинансировать и дать нам новую кредитную линию. Мы собрали все документы, сделали бизнесплан. Да, они нас рефинансировали, но решение по новому кредиту нам дали в августе. Мы начали строить кафе, нагнали туда строителей, но в итоге в ноябре кафе законсервировали. Вот пример. Если говорить про кресельный подъемник, то тот, который нам нужен, будет стоить от 180 до 200 миллионов. С установкой. Да, это в 2,5 раза увеличит пропускную способность, но с нашими кредитными условиями этот проект встает в разряд неокупаемых. Возврат инвестиций – 89 лет в лучшем случае.
Это кредит такой дорогой или подъемник?
И кредит дорогой, и подъемник не дешевый. Это я говорю про бэушку. Старый подъемник 4кресельный, переделанный под наши условия. Про какойнибудь новый «Доппельмайр» я даже не мечтаю, для нас это вообще неподъемная история. Да, я понимаю, и туристы на нас жалуются, что у нас тут… Да мы и сами все понимаем.
Почему это работает в Европе и Америке, а у нас это не работает?
Три процента.
Только?
Да, дешевые и длинные деньги. И даже когда с инвесторами потенциальными разговариваешь – это для них непонятное чтото, как кино или шоубизнес. И политический момент тоже имеет место – непонятно, что может вообще произойти здесь в России за эти 89 лет. Вдруг потом ктото к ним придет и вежливо попросит поделиться акциями, например. Либо есть гораздо более быстрые способы окупить вложения, чем горнолыжка. Для того чтобы вкладывать в горнолыжку, нужно реально этим немного болеть.
Вы просили дешевых денег у государства?
Да. Процедура идет шесть лет. Тома заявок и согласований. Очень все забюрократизировано. Даже если взять ту же нашу Челябинскую область, как у нас туризм развивается…
…никак?
В данном случае «никак» – это даже комплимент. Отчеты сдавать – звонят: «а сколько у вас было койкомест занято?» Я говорю: «у меня нет койкомест. Я не гостиница и не санаторий», но в ответ «нам нужны для отчета койкоместа», а так чтобы помощь предложили…
Понятно. Скажи, а зачем у тебя здесь статуя Путина?
Хаха… многие расценивают это как гениальный маркетинговый ход. Благодаря этой статуе мы «светанулись» на федеральных каналах даже, но на самом деле все просто: у нас есть собственник. У него есть такая жизненная позиция: он сильно уважает Путина за то, что он делает во внешней политике. И плюс ко всему, если бы не его увлечение горными лыжами, половины российских горнолыжек просто бы не было сейчас в том виде, в котором они есть сейчас.
Но это же ****** <ужасные вещи>, то, что ты говоришь.
Да, отчасти так и есть. Ну вот слушай: база отдыха ********* <герой интервью попросил убрать название – прим. SI> – там сейчас тоже катаются, – так она же строилась <губернатором региона> только для того, чтобы принять Путина. Один раз. Была построена горнолыжка с тремя канатными дорогами, вертолетной площадкой, с очень неплохим гостиничным комплексом. И зато теперь она работает.
То есть, тебе нужно шесть лет ждать денег и писать тома заявок для их получения, у тебя до сих пор нет газа, но при этом у тебя во дворе стоит статуя Путина, который «много сделал для горнолыжки» и у него «успехи во внешней политике». Нет противоречия?
Неа. Про политику можно говорить долго, и у меня тут есть вполне определенная позиция. Я как управленец имею огромный круг проблем, и понимаю, с каким еще более огромным кругом проблем приходится сталкиваться управленцам более высокого уровня. В России вообще много проблем. Невозможно поменять парадигмы управления старой команды за однодва поколения, но я вижу, как это сейчас модно говорить, системные сдвиги. Вот, например, мы общаемся с фондом развития моногородов. Когда у них поменялась команда на «помоложе», у них прям вот ну реально прорыв пошел! Я вижу положительные сдвиги. Вижу. А что до Путина, то я имею в виду несколько другое. Вот, например, наши конкуренты, типа Банного и Абзаково, строились лишь потому, что горнолыжный спорт вдруг стал иметь очень высокий статус, и именно изза интереса Путина к нему. Если бы не Путин, то, думаю, в горнолыжки бы вообще ничего не вкладывалось. Да и сам спортивный образ жизни, который он пропагандирует – это тоже несомненный плюс. Вот поэтому статуя и стоит.
Теперь понятно. Кстати, а почему у тебя парковка платная?
А потому что платят. SI